RSS
Історія     

Сергей Кирилюк: «Я песней назову надежд этих капли»

Сергей Кирилюк: «Я песней назову надежд этих капли»

Завершаем публикацию выдержек из книги, посвящённой памяти нашего талантливого земляка Сергея Ивановича Кирилюка. Сборник «Я песней назову надежд этих капли» вышел в Одессе в издательстве «Автограф» в 2007 г. Он является данью любви к отцу её составителя, сына Александра Кирилюка, и большого уважения многочисленных учеников к своему Учителю.

Любовь к книгам
Если речь уже зашла о книгах, то припоминается такое. Отец (Сергей Иванович Кирилюк, измаильский учитель-энтузиаст и краевед – ред.) в одном из своих писем просит бабушку «достать» ему книгу, в другом пишет о том, что деньги он, наряду с едой, потратил на «очень нужную» книгу. Читать он действительно любил, и наиболее типичное воспоминание, если речь идёт о вечере – отец, стоя на коленях на стуле, склонился над какой-то книгой под нашим синим абажуром на круглом, лакированном и покрытом атласной узорчатой скатертью, столе. Правда, иногда бабушка Аня своей любовью к сыну мешала ему читать. 
Читал он не только газеты, хотя интерес к ним проявлял всегда. Я был часто со скрипами и нытьем с моей стороны снаряжаем за «Правдой», «Известиями», «Знаменем коммунизма» и «Придунайской правдой» (наиболее устоявшийся набор) в киоск «Союзпечати» возле кинотеатра «Победа». 
С этим углом у меня связаны ещё воспоминания о маленьком, с большими залысинами, барабанщике, игравшем в городском оркестре на барабане чуть больше пионерского. Он умел мастерски выбивать на нём мелкую дробь. Чуть дальше по улице был расположен ресторан «Волна» и приснопамятная летняя винная площадка, работавшая, впрочем, и в холода. Этот барабанщик подрабатывал здесь, ухитряясь одновременно играть также ещё в ресторане «Голубой Дунай». Во время перерывов он, всегда пребывая в вечной кручине, за минуты доезжал от одного заведения к другому на велосипеде, плавно огибая угол квартала на красивом крутом вираже. 
В упомянутом киоске январским посленовогодним утром 1961 года киоскерша в неадекватно высокомерном тоне особы, которой вдруг стали известны некоторые из тайн мироздания, отказалась принять у меня медные монеты старого образца достоинством от одной до трёх копеек, мотивируя это тем, что нынче уж грянула денежная реформа.
 Газеты (все!) стоили две копейки (если два листа) и три (если, соответственно, был вкладыш). «Пионерская правда» вообще была оценена в одну копейку. Запомнился её номер, посвящённый измаильской пионерии – со стихами нашего школьника, гениально сравнившего розовую тыкву, лежащую на огороде, со свинкой с закрученным хвостиком, и с очень талантливыми рисунками юного художника (впоследствии изгнанного из Грековского училища, спившегося и севшего за кражу младенца для цыган, что, понятно, совершенно не отвечало той оптимистической жизненной перспективе, которую прогнозировала для него эта газета). 
Из всех нас только бабушка Аня, догадываясь, что «медных» монет реформа не коснется, насобирала их целый старый чайник для заварки. Прибыль вышла солидная – один к десяти. Когда выяснилось, что старые копейки – одна, две и три – остаются в ходу (киоскерша по своей непостижимой логике потом все же продала газеты за «старые» деньги, которые, впрочем, принимались в торговле ещё три месяца), мы стали очень досадовать, отчего ж не собрали этой мелочи больше. 
От изменения масштаба денег изменился и масштаб цен. Если прежде спички стоили 8 или 12 копеек, то теперь – одну, и это было непривычно, и ещё долго народ применял к деньгам, особенно в больших суммах, уточнения – «старыми» или «новыми». 
Из постоянно находившихся в поле зрения помню несколько разрозненных экземпляров Брокгауза и Эфрона (они, с оранжевым гуашевым оттиском моей самодельной печати, вырезанной на ластике в виде головы птицы, сейчас у меня), какая-то очень ценная, переведённая с английского книга по стратегии, включая разбор античных битв, операций Гудериана в Африке и арабо-израильскую войну 1947 года, а также сборник советских листовок военных лет «Герои и подвиги», особо уважаемый мною по причине того, что читать его можно было с любой страницы (я и обычные книги зачастую читывал с конца, но при этом не всё бывало ясным). 
Причина такого невеликого числа книг в домашней библиотеке могу объяснить только доступностью их в библиотеках. Тогда наличие книги в личном пользовании считалось замораживанием духовных ценностей – ведь кто будет постоянно читать какую-то одну свою книгу, если только это не шедевр и не любимое произведение? Потому и призывали чаще делиться личными книгами с друзьями, обмениваться ими. Бума на грани массовой психопатии, охватившего советское общество перед крахом системы, когда книга стала в один ряд с ширпотребовским «дефицитом» – коврами, хрусталём и телевизорами, тогда ещё даже в малых признаках не наблюдалось. Отцу вполне хватало городской библиотеки и библиотеки Дома учителя. Кстати, отец очень досадовал, когда при застройке колоннады городской библиотеки строители затерли размещенный над ней старинный герб Измаила.
Надо сказать, что однажды на бабушку Аню, читавшую тоже много, но не системно, от бытовых романов («Гулящая»), эпических полотен («Угрюм-река»), классики («Дни Турбиных») и какого-то вечного толстенного советского романа о большой семье с её, как по моим подростковым впечатлениям, натужно надуманными писательницей конфликтами, скучными проблемами и блеклыми диалогами, в название которого была вынесена их фамилия, что-то «нашло». Начав с «Кола Брюньона», она перечитала все многотомное собрание сочинений Э. Золя, становясь в очередь за пропущенными томами, бывшими на руках у других читателей, и аккуратно в срок возвращая элегантные коричневые томики с поддельным русским факсимиле писателя в библиотеку Дома офицеров. 
Где-то через год после того, как папы не стало, к нам домой пришла казённо натянутая сотрудница городской библиотеки, и забрала кое-что из того, что отец вовремя не вернул, прихватив взамен ненайденных библиотечных несколько наших книг, в том числе и по стратегии, в счёт компенсации. 

Из воспоминаний сына Александра Кирилюка

(Печатается в сокращении)

На фото:
Сергей Кирилюк дома за чтением с матерью Анной 
Один из киосков «Союзпечати» в Измаиле. Фото 1950-х гг.

06.08.2019    

Увага! Використання публікацій ВД «Кур'єр» у спільнотах соцмереж та ЗМІ без зазначення автора и назви видання ЗАБОРОНЕНО!


Поділитися новиною

Слідкуйте за новинами у інформаційних пабліках "Курьера недели": Телеграм-канал Фейсбук группа


*Залишити коментарі можуть зареєстровані користувачі Facebook.

-->
Угору